АБАКУМОВ: Сегодня мы говорим о том, что дает нам или не дает новый закон о сельскохозяйственном страховании с государственной поддержкой. У нас в гостях Николай Владимирович Галушин, заместитель генерального директора страховой компании «Ингосстрах». Добрый день, Николай Владимирович.

 ГАЛУШИН: Здравствуйте.

 АБАКУМОВ: Николай Владимирович, в сельском хозяйстве у нас, как известно, две любимые забавы: это уход от налогов и распиливание федерального бюджета. Как вы полагаете, новый закон об аграрном страховании, он положит этому конец? Или это только начало пути к цивилизованному страховому рынку?

 ГАЛУШИН: Новый закон – это начало большого пути, пути к цивилизованному рынку на селе. Учитывая население сельских регионов страны, учитывая количество рисков и подверженность сельскохозяйственного производства техногенным и природным рискам, мы в начале большого пути. Рынок очень большой, и сейчас он не развит.

 АБАКУМОВ: Я так полагаю, что принятие этого закона стало следствием засухи прошлого года, правильно?

 ГАЛУШИН: В наибольшей степени.

 АБАКУМОВ: Чем хорош закон?

 ГАЛУШИН: Закон хорош. Закон лучше, чем та система, которая…

 АБАКУМОВ: Чем его отсутствие.

 ГАЛУШИН: Это первый плюс. Очень хорошо, когда система страхования на селе подчинена некоторому закону, не регулируется разовыми постановлениями правительства, приказами Минсельхоза, решениями местных органов управления.

 АБАКУМОВ: Как раньше говорили, партией и правительством?

 ГАЛУШИН: Да. Собственно, принципиальный пункт – это снижение нагрузки по уплате страховых взносов на сельхозтоваропроизводителя. Раньше он обязан был уплатить 100% страхового взноса. Сельхозстрахование – это недешевый вид страхования. В некоторых субъектах федерации, зонах рискового земледелия это страхование стоит дороже, чем застраховать свою машину, по тарифу. То, что теперь сельхозтоваропроизводитель оплачивает только 50% премии и получает договор страхования от страховщика с обязанностью страховщика оплатить 100% страховой суммы при наступлении убытка, это уже большой плюс. 50% страхового взноса оплачивает государство, оплачивает региональный бюджет на счет страховой компании, с которой заключен договор страхования.

 АБАКУМОВ: То есть сельхозтоваропроизводитель, по-старому говорят, колхозник, да, или фермер, по-нынешнему, он оплачивает всего 50% страховой суммы, правильно?

 ГАЛУШИН: Да. И на руках у него абсолютно действующий договор страхования.

 АБАКУМОВ: То есть фактически он получит 100.

 ГАЛУШИН: Да.

 АБАКУМОВ: Точнее, фактически может получить. 50% платит государство.

 ГАЛУШИН: Он получает 100% ответственности по договору страхования. Ответственность по договору страхования никогда не равна сумме премии.

 АБАКУМОВ: Конечно.

 ГАЛУШИН: Поэтому, оплачивая 50% премии, у него на 100% действующий договор страхования без каких-либо изъятий или ограничений по поводу вторых 50%, обязанность уплатить которые лежит на государстве.

 АБАКУМОВ: Николай Владимирович, пока мы готовились к этой программе, мы давали анонс в эфире, и нам поступали звонки. Звонки были разные, скажу. Звонки… одни говорили о том, что страхование нужно, страхование необходимо, страхование нужно развивать, другие звонки говорили о том, что среди страховых компаний, как сказать, много таких, которые какими-то «серыми» схемами пользуются. Я, конечно, понимаю, что к «Ингосстраху» это не относится. Вам эти компании мешают или нет?

 ГАЛУШИН: Они мешают всем. Даже тем мешают, кто пользуется их услугами. Собственно, страхование в России, в мире, в любой стране мира – это единственный институт, который призван взять из системы риски на себя и отвечать по обязательствам при возникновении страховых случаев. Это единственный механизм, который позволяет за определенную плату вынести риски за пределы системы. В сфере сельхозпроизводства вынесение рисков из системы очень важно. Собственно, можно идти по пути создания своих каких-то внутренних фондов на случай непредвиденных засух, непредвиденных наводнений и инфекционных заболеваний…

 АБАКУМОВ: Ну да, ну да. На черный день за божницу денежку положить, да?

 ГАЛУШИН: Но риски и подверженность им такова, что эти фонды должны быть такими большими у единичного сельхозтоваропроизводителя, что… мы понимаем, что этого никогда не произойдет. Никаких фондов внутренних создано не будет.

 АБАКУМОВ: Это вообще-то путь к натуральному хозяйству.

 ГАЛУШИН: Поэтому проще и правильнее эти риски выносить из системы. Если они выносятся из системы, тогда сам сельхозтоваропроизводитель в определенной степени отвечает, а на кого он эти риски перекладывает и для каких целей он выносит деньги из системы, собственно, страховые премии из системы. Если деньги выносятся только для того, чтобы их из безналичной формы превратить в наличную форму, это одно. Если они выносятся для того, чтобы выплатить возмещение при наступлении страхового случая, схемные страховщики умрут сами.

 АБАКУМОВ: Николай Владимирович, у нас телефонный звонок. Давайте послушаем. Пожалуйста.

 СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, меня зовут Павел Дорохов. Я звоню из Воронежской области. Скажите, пожалуйста, в новом законе о страховании вообще мнение крестьян учитывалось? Как они участвовали в обсуждении этого вопроса? Или это опять чиновничий закон?

 АБАКУМОВ: Спасибо.

 ГАЛУШИН: Мне как страховщику достаточно тяжело сказать, чье мнение в конечном итоге там было учтено, чье – нет. Безусловно, по закону работал думский аграрный комитет, заслушивались мнения сельхозтоваропроизводителей, заслушивалось мнение страховых компаний. Но в конечном виде мы получили с вами такой закон, который получили.

 АБАКУМОВ: У меня такое ощущение, что вы им не очень довольны.

 ГАЛУШИН: Я им не очень доволен, несмотря на то, что в целом оцениваю позитивно его принятие. Недоволен я потому, что он не делает всю систему агрострахования прозрачной, понятной и исключающей какую-то двойную игру. До тех пор, пока будет возможность что-либо трактовать двояко, мы с вами никогда не придем к системе прозрачного агрострахования.

 АБАКУМОВ: Вот с этого момента, пожалуйста, поподробнее. Что значит «двояко»? Какую двойственность допускает этот закон?

 ГАЛУШИН: Прежде всего, смотрите, у нас до сих пор… Закон принят, но это всего лишь 10% от работы, которую нужно сделать для того, чтобы система агрострахования заработала.

 АБАКУМОВ: То есть нужны еще какие-то подзаконные акты, видимо, да?

 ГАЛУШИН: Нам нужно выработать основные, базовые параметры, а именно: стандарт страховой услуги и стандарт агроэкспертизы. И без одного, и без другого никакого агрострахования не будет. Мы сейчас этим законом договорились о том – мы как сообщество, – что государство несет 50% по уплате страховой премии.

 АБАКУМОВ: Да, это важный момент.

 ГАЛУШИН: Это очень важный момент. Но государство оплачивает 50% премии по какому договору страхования? Который покрывает какие риски? Что называется засухой? Что называется вымерзанием? Каждый этот пункт, если его начинать детализировать, он требует очень большой и кропотливой работы. Нет сейчас определения, что такое засуха. Вот задумайтесь над этим вопросом. Есть приказ Росгидромета, который определяет, что в течение определенного количества дней осадки меньше такого-то количества – это засуха. А если не в течение 25 дней, а в течение 24 дней такая температура, это уже не засуха. А если осадков на миллиметр больше, это уже не засуха.

 АБАКУМОВ: Это спорные очень моменты получаются.

 ГАЛУШИН: Как только есть спорные моменты, всегда есть двойное трактование, страховой это случай или не страховой. Вот от этого нам предстоит уйти. Безотносительно закона нам нужен стандарт услуги.

 АБАКУМОВ: То есть экспертиза нужна.

 ГАЛУШИН: Собственно, даже не экспертиза. Про экспертизу чуть попозже поговорим. Нам нужен формат договора страхования, при котором и одна, и другая сторона, подписывающая договор страхования, понимает, под чем она подписывается, чтобы при возникновении убытка не возникал вопрос: «Слушай, а это не было засухой. А эти посевы погибли не от зимних холодов, а от чего-то другого. Они погибли, да, но они не погибли от засухи. Вот этого быть не должно. С точки зрения экспертизы, сельхозстрахование – это не просто комфортный офис, где можно, сидя перед экраном компьютера, подписать на красивой бумаге договор страхования, приляпать туда печать, и все будет хорошо. Нужно одевать сапоги, нужно ехать в поля, нужно смотреть, как идет сев. В нашей компании эксперты ездят еще раз три за период созревания урожая и смотрят, как соблюдаются агротехнологии, смотрят, в каком состоянии находятся посевы за несколько дней, предшествующих уборке. В нашей компании сотрудники ездят и осматривают условия содержания сельскохозяйственных животных, потому что именно таким образом мы можем понимать, мы можем увидеть, что за риск мы принимаем на страхование.

 АБАКУМОВ: Самое интересное состоит в том, а как же понять, что произошло на поле. Сколько же у вас специалистов работает, Николай Владимирович? У вас агрономы есть, у вас зоотехники есть?

 ГАЛУШИН: У нас есть и агротехники, и люди с ветеринарным образованием. Но, более того, мы на определенном этапе осознали, что создавать свою армию сотрудников, которые разбираются в рисках на селе, невозможно, потому что мы работаем в более чем 60 субъектах федерации по страхованию рисков. И далеко не всегда в каждом субъекте федерации это исключительно растениеводство. Мы не страхуем растениеводство в Архангельской области, но мы страхуем в Архангельской области поголовье птиц. Иметь сотрудников только в Москве и гонять их по всей стране неэффективно, потому что это в значительной степени удлиняет время согласования договора страхования.

 АБАКУМОВ: Время принятия решения.

 ГАЛУШИН: Собственно, мы пошли по пути того, что мы начали находить экспертов в субъектах федерации и привлекать их на работу по разовым договорам.

 АБАКУМОВ: А это уважаемые эксперты? Их мнения местное население принимает?

 ГАЛУШИН: Для нас важно, чтобы это были дипломированные эксперты. Для нас сейчас трудно проследить, уважаемые это эксперты или нет. Для нас сейчас важно, как это ни парадоксально звучит, найти этих экспертов. А дальше, когда мы говорим о страховании, о стандартизации услуги по экспертизе, возникает вопрос. А зачем одна компания идет таким путем, вторая компания, может быть, идет таким же путем, но своим собственным, когда эту работу по формированию института агроэкспертизы можно делать в целом для всего рынка и с точки зрения защиты интересов сельхозпроизводителей, и с точки зрения самого Министерства сельского хозяйства, и с точки зрения страховых компаний – будь то «Ингосстрах», будь то любая другая компания, – когда возникает вопрос по клиенту? В Воронежской области мы знаем список экспертов, которые работают на агроэкспертизу, на просто агроэкспертизу для любой компании в этом субъекте федерации.

 АБАКУМОВ: Мы будем надеяться, что это честные люди. У нас телефонный звонок. Пожалуйста.

 СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте.

 ГАЛУШИН: Здравствуйте.

 СЛУШАТЕЛЬ: Это вас Лещенко Михаил беспокоит из Липецка. Вот как вы считаете, почему фермеры не очень охотно у нас страхуются? И будут ли они больше страховаться после того, как закон новый примут о сельхозстраховании?

 ГАЛУШИН: Честный вопрос – честный ответ. Я думаю, что не страхуются они по двум причинам. Первое – то, что они не верят страховщикам. Это раз. И два – что есть иллюзия, что страхование рисков на селе – это дорогой вид страхования. И та, и другая точка зрения имеет право на существование. Поэтому с точки зрения ответа на вопрос доверия к страховым компаниям, вам нужно выбирать страховщика с позиции его репутации на региональном рынке, как он платит убытки, что о нем говорят ваши коллеги, какова, собственно, его репутация, реноме в целом в стране. Это раз. И ответ на второй вопрос. Страховой взнос всегда меньше, чем возможная потеря при наступлении убытков. Поэтому страховаться нужно. Это процесс достаточно медленный, у нас происходит органический рост на рынке. Рынок сельхозстрахования не растет какими-то галопирующими темпами. В конечном итоге будет меньшее количество страховых компаний на рынке, но им будут доверять, потому что эти компании будут известны на рынке тем, что платят убытки. Вы будете выбирать страховые компании не по уровню доступности и не по дешевизне предлагаемой услуги, а именно по пониманию, за что же вы платите деньги, и как ваш партнер будет отвечать по принятым на себя обязательствам.

 АБАКУМОВ: Николай Владимирович, скажите, пожалуйста, а много ли страховых компаний на аграрном рынке работают? Много ли компаний страхуют сельскохозяйственные предприятия и вообще сельскохозяйственный бизнес?

 ГАЛУШИН: Думаю, из 600 российских страховых компаний около 80 компаний в большей или меньшей степени занимаются агрострахованием. Активно – не более 20.

 АБАКУМОВ: Вот 80 компаний. Предположим, чуть меньше. Крупных из них сколько, которым действительно можно доверять? Ведь доверять можно крупным компаниям.

 ГАЛУШИН: Доверять можно тем, кто платит убытки, вне зависимости от того, крупные или не крупные.

 АБАКУМОВ: Нет, я знаю прекрасно слоган «Ингосстраха»: «Ингосстрах» платит всегда!» Это действительно так, потому что я уже 15 лет страхую в «Ингосстрахе» свои автомобили.

 ГАЛУШИН: Вы задаете просто очень сложный вопрос. Что такое крупная компания? Можно быть крупной компанией по одному виду страхования, а можно быть крупной как компания. Я приведу пример нашей компании. Мы – крупная компания. На долю сельскохозяйственного страхования приходится 1,5%. Для нас это является одним из способов, в том числе, гарантирования стабильности системы агрострахования возможных убытков, катастрофических убытков, таких, как засуха 2010 года.

 АБАКУМОВ: Николай Владимирович, мы говорили о системе экспертизы, о том, что знающие люди, ваши доверенные люди, и, в то же время, люди, которых уважают в деревне, которых там знают, приезжают и смотрят, от чего погиб урожай, достойны они страхового возмещения… Я правильно говорю? Или нет. Или достойны, но в какой степени. И будь я крестьянином, я бы, конечно, наверное, постарался вас обвести вокруг пальца. Например, я бы сэкономил на семенах – купил семена каких-то низших кондиций, подписал бы с вами договор… У вас же специалистов нет. Как вы определите, какие семена? Вот лежит пшеница и вот лежит пшеница. Вы же не определите. А я вот как крестьянин знаю. Я подешевле посею, а потом от вас буду требовать страхового возмещения, когда у меня ничего не взойдет.

 ГАЛУШИН: Знаете, всякое бывает. На всякую хитрость бывают контрмеры. В нашей практике не было случаев, когда сельхозпроизводитель свою модель бизнеса строил на том, чтобы не заниматься сельхозпроизводством, а заниматься мошенничеством для получения страхового возмещения.

 АБАКУМОВ: Всякое бывает.

 ГАЛУШИН: Можно засеять не тем сортом, можно засеять больше или меньше, можно подсеять другую культуру, но так, чтобы строить хитрую схему загодя, покупать плохое…

 АБАКУМОВ: Некондиционные семена.

 ГАЛУШИН: …Плохие семена для того, чтобы надеяться на получение возмещения, такого не было никогда. И это невозможно.

 АБАКУМОВ: Я взял крайний случай.

 ГАЛУШИН: А я вам точно так же скажу, что это в принципе невозможно, потому что…

 АБАКУМОВ: С вами же, наверное, хитрят.

 ГАЛУШИН: Хитрят, но вы знаете, хитрость в этом случае не нужна. Намного этот бизнес сложнее, чем просто хитрить по изменению семян, по покупке бракованных семян. Бизнес настолько сложный и настолько рисковый, что вот эта хитрость не нужна. У нас полно с вами проблем, связанных с погодой, природой, дождями, снегами, сломанным трактором и так далее, чтобы строить бизнес на вот таких дешевых трюках. На самом деле все контролируется. Контролируется и закупка семян, контролируется, насколько приобретенный посевной материал районированный к данной местности, контролируется соблюдение агротехнологий, технологическая карта. В современных крупных агрохолдингах на сельскохозяйственную технику установлены также приборы GPS-навигации, которые позволяют определять, сколько, какими маршрутами техника ходила, в какие сроки в селе она площадь обошла, что было внесено, и так далее, и так далее. В том числе, и сколько было топлива потрачено.

 АБАКУМОВ: То есть у вас не забалуешься.

 ГАЛУШИН: А это не у нас, это нужно самому бизнесу. Я не считаю, что сейчас есть на рынке те, кто относится к страхованию как к способу потратить полгода своей жизни для того, чтобы потом надеяться, что страховщик выплатит возмещение, или государство поможет в какой-то беде, не задавая вопроса: «А что же ты предыдущие полгода делал?» Это бизнес. И бизнесом занимаются не для того, чтобы смошенничать, бизнесом занимаются, чтобы прибыль получить. Это очень тяжелый бизнес, в котором прибыль получить намного сложнее, чем во многих других бизнесах.

 АБАКУМОВ: Николай Владимирович, вот наш слушатель из Липецка спрашивал буквально перед перерывом, почему фермеры мало страхуются. Отчасти, по моему эмпирическому опыту, они слабо страхуются, мало страхуются, так сказать, редко страхуются из-за того, что у вас очень мощные юридические службы. А он один. И ему, в общем, как-то не очень комфортно. Вот приезжают такие специалисты, в белых рубашках с галстуками, да, и начинают смотреть ему в глаза: «Это ты как делал? А это ты как делал?» Хозяин не очень любит, наверное, когда к нему заглядывают в амбар или в овин, но, видимо, это приходится делать, если человек получает государственные субсидии. Видимо, надо людей приучать каким-то образом, чтобы они не то, что не боялись, а считали вас своими союзниками. Что вы делаете для того, чтобы стать союзниками? Как вы объясняете людям, что это надо делать?

 ГАЛУШИН: Прежде всего, это абсолютно честная позиция. Нельзя заключить договор, подписав с клиентом какую-то бумажку, написанную мелким шрифтом. Для нас очень важно, чтобы с самого начала наш потенциальный клиент понимал, за какие риски мы несем ответственность, и когда мы будем платить, а в каких случаях мы не будем платить и не должны платить. И это принципиальный вопрос, который предшествует заключению любого договора страхования.

 АБАКУМОВ: У нас телефонный звонок. Давайте ответим. Слушаем вас.

 СЛУШАТЕЛЬ: День добрый.

 ГАЛУШИН: Добрый день.

 СЛУШАТЕЛЬ: Я Федотова Людмила из Калуги. А можно ли застраховать пасеку от зимнего падежа пчел? Куда обратиться нам?

 АБАКУМОВ: Спасибо.

 ГАЛУШИН: Застраховать можно все. Обратиться надо в любую страховую компанию, которая находится недалеко от вас и которая занимается сельскохозяйственным страхованием. Вопрос только в том, от каких рисков вы хотите застраховать.

 АБАКУМОВ: От зимнего падежа пчел она хочет застраховать.

 ГАЛУШИН: Я думаю, что если вы сами прекрасно понимаете, что риск перезимовки пасеки достаточно высок, и предложите своей потенциальной страховой компании именно такой ограниченной риск, либо вы получите очень дорогое страхование, либо не получите его вообще. Для страховщика важно, чтобы он тоже имел некий сбалансированный риск, а это в данном случае будет заключаться в том, чтобы страховать вашу пасеку круглогодично. Здесь я не вижу проблемы.

 АБАКУМОВ: То есть надо на круглый год застраховать?

 ГАЛУШИН: Да.

 АБАКУМОВ: То есть опять экспертиза будет приезжать, смотреть, правильно ли я содержу пчел.

 ГАЛУШИН: Да.

 АБАКУМОВ: В данном случае вот дама из Калуги.

 ГАЛУШИН: Где эта пасека, как она будет зимовать, достаточно ли будет кормов, насколько они будут защищены от зимних холодов и так далее.

 АБАКУМОВ: То есть прямой резон застраховать пасеку на круглый год.

 ГАЛУШИН: Да.

 АБАКУМОВ: И тогда возможна компенсация ущерба, да?

 ГАЛУШИН: Компенсация ущерба должна быть в любом случае, даже если найдется страховщик, который готов будет нести ответственность по договору страхования в течение четырех месяцев. Но с точки зрения страховых компаний, иметь годовой договор страхования или иметь многолетний договор страхования – это более сбалансированный риск, более понятный риск.

 АБАКУМОВ: То есть вы сейчас говорите с точки зрения страховщика?

 ГАЛУШИН: Да.

 АБАКУМОВ: А женщина спрашивала нас с точки зрения конкретного пчеловода, у которого пасека. Я, к сожалению, не спросил, сколько у нее семей пчел. Но это действительно серьезная проблема, потому что у нас, насколько я знаю, Гидрометцентр на всю зиму прогноза не дает. Он дает все приблизительно - будет ли зима холодная, или теплая. А бывают моменты, когда до 40-45 градусов мороз. И вот тогда возможно вымерзание. То есть вот на этот случай, видимо, все-таки действительно имеет смысл страховаться, да?

 ГАЛУШИН: Да.

 АБАКУМОВ: Николай Владимирович, наше время в эфире потихоньку уходит как песочные часики. Поэтому если кратко обрисовать, какие преимущества получает сельхозтоваропроизводитель, крупный фермер, олигарх земельный, мелкий фермер, владелец личного подсобного хозяйства, в связи вот с этим новым законом? Какие преимущества человек получает?

 ГАЛУШИН: Преимущества такие. В связи с этим законом он получает только одно преимущество – компенсацию 50% премии от государства. Принципиально, что дает институт страхования, если мы говорим о страховании компании, которая относится к этому как к защите бизнеса, к защите сельхозпроизводителя? Есть возможность за весьма ограниченный объем средств получить защиту на стоимость будущего урожая или поголовья сельскохозяйственных животных, и тем самым минимизировать свой бизнес от каких-либо потрясений, которые, к сожалению, не находятся в прямой зависимости от качества и аккуратности самого сельхозтоваропроизводителя. Нельзя, к сожалению, предвидеть распространение африканской чумы свиней.

 АБАКУМОВ: Это да.

 ГАЛУШИН: Нельзя заранее предположить, что засушливого лета не будет. Можно иметь хороший трактор, можно иметь хорошие удобрения, но повлиять на засушливость или незасушливость климата вы не можете. Это можно сделать через механизмы страхования. Этот риск можно дать страховой компании, которой вы доверяете. Нужно только выбрать такую страховую компанию и нужно строить отношения по страхованию не на интервале три месяца (один сезон), а постоянно.

 АБАКУМОВ: То есть должно быть постоянное партнерство.

 ГАЛУШИН: Да. И партнер, проверенный многолетним сотрудничеством.

 АБАКУМОВ: Как всегда, все дело в партнерстве. На этом мы заканчиваем нашу программу. Я благодарю Николая Владимировича Галушина, заместителя генерального директора страховой компании «Ингосстрах». Спасибо, Николай Владимирович.

 ГАЛУШИН: Спасибо.

Источник: Агентство АгроФакт