Об актуальности этого шага говорит интервью главного редактора «Радио Кукуруза» Игоря Абакумова с президентом Российского зернового союза Аркадием Злочевским.

И первым вопросом был: «достаточны ли сегодняшние запасы зерна в России, чтобы и самим без хлеба не остаться и вернуться на мировой зерновой рынок полноправным участником».

- Запасов более чем достаточно, - ответил Аркадий Злочевский. - Уже сейчас, по данным Росстата, выясняется что у нас куда больше в закромах, чем ожидалось минувшей осенью на конец сезона. И это означает, что у нас сильно были преувеличены результаты засухи. Были скрытые от статистики объемы производства. Урожай был больше, по нашим оценкам, на 5-6 миллионов тонн.

А это говорит о том, что качество информации, которой пользуемся мы, которой пользуются государственные органы, оставляет желать лучшего. Нет, баланс сам есть, он составляется. Кстати говоря, и динамика сокращения запасов говорит, что мы и съедаем значительно медленнее и меньше, чем ожидалось. РЗС оценивает потребление в 72 миллионов тонн - а вообще, в начале сезона, если помните, встречалась цифра 77 миллионов, - реально же вышли где-то на 67 миллионов.

Баланс считался осенью, на конец сезона. И все кричали осенью о том, что у нас дефицитный баланс, нам не хватит до конца сезона прожить. Выяснилось, что не только хватит, но еще и можно и излишки давать на рынок. На юге, скажем, в Северокавказском федеральном округе на 25% выше прошлогодних, на 1 мая. А в Южном федеральном округе - на 12,6%.

Вопрос радио «Кукуруза»:

- Скажите, Аркадий Леонидович, правительство чем руководствовалось,

когда принимало такое решение? Все-таки цифрами или эмоциями?

- Конечно, цифрами. Опасениями того, что будет дефицитный баланс, что нельзя давать возможность вывозить за рубеж ресурсы, иначе самим не хватит на то, чтобы прожить до конца сезона.

Вопрос радио «Кукуруза»:

- Как вы полагаете, какой ущерб понесло сельское хозяйство от зернового эмбарго?

- Ущерб, на самом деле, не посчитать. Но он очень большой. Разница внутренних цен по отношению к мировым ценам сейчас в районе ста долларов с тонны. Значит, это деньги, которые крестьяне теряют в своем кармане. До введения эмбарго у нас цены были равны с мировым рынком.

Вопрос радио «Кукуруза»:

- Это прямые убытки. А из чего складываются косвенные?

- Есть еще ущерб – от неликвидности зерна, соответственно, идут косвенные расходы. Ну, скажем, запасы, которые неликвидны и некуда девать, некуда продать, они хранятся. А хранение стоит денег.

Плюс, соответственно, разворот логистики экспортных потоков на внутренний рынок повлек дополнительные затраты. Плюс «зависло» энное количество зерна на экспортных терминалах, которые неспособны работать в обратную сторону, то есть выгружать на внутренний рынок. И это зерно до сих пор болтается там, оно хранится, обслуживается. Плюс тот ущерб, который понесли экспортеры от того, что они вынуждены были заместить российские объемы на момент ведения эмбарго. Они выдержали и оплатили вот эту разницу в ущерб своему карману.

Плюс непредвиденные ситуации. Как, например, случилось с пароходом, отгруженным «Амур зерно», на Дальнем Востоке в адрес японских потребителей. Он «завис» по техническим причинам, поскольку у нас был введен не запрет на экспорт, а запрет на вывоз с территории Российской Федерации. А у них сломался там сам пароход и зерно, уже оформленное к экспорту, «зависло» на полгода.

Вопрос радио «Кукуруза»:

- Но, тем не менее, Аркадий Леонидович. Если бы в России было аграрное лобби, если бы это лобби было достаточно сильным, если бы это лобби наняло аналитиков и если бы эти аналитики посчитали ущерб, как вы оцениваете перспективы подачи иска к правительству?

- Никак. Правительство действовало в рамках российского законодательства. Оно не запрещает правительству вводить экспортные ограничения. Какие можно предъявить претензии правительству в этом случае?

Вопрос радио «Кукуруза»:

- Ну, претензии в связи с тем, что сельское хозяйство от действий правительства получило такой ущерб.

- Правительство может на это выставить, соответственно, другую аргументацию, и будет право. Что низкие цены внутреннего рынка позволили, соответственно, сэкономить кучу денег в потребительском кармане. И это действительно так.

Вопрос радио «Кукуруза»:

- В Соединенных Штатах существует закон о запрете на эмбарго продовольствия.

- Там существует законодательно закрепленная норма о том, что правительство не имеет права вводить экспортные ограничения вне введения режима чрезвычайной ситуации. То есть если вы, правительство, хотите вводить какие-то экспортные ограничения – любые, будь то пошлина, эмбарго или что-то в этом духе – будьте добры вводить чрезвычайную ситуацию в качестве режима.

То есть серьезные основания должны быть, чтобы ввести чрезвычайную ситуацию. А до момента введения чрезвычайной ситуации никаких прав и полномочий у правительства на регулирование экспортных операций нет.

То решение, о котором вы говорите, как раз явилось результатом двух эмбарго, которые американцы вводили, если я не ошибаюсь, в 1972 году - на вывоз сои и в 1980 году - на поставки пшеницы. Причем, если в 1972 году это было вызвано наводнением и маленьким урожаем сои - они опасались, что им самим не хватит,- то в 1980 году эмбарго водилось по политическим мотивам по отношению к Советскому Союзу, как крупнейшему потребителю на мировом рынке на тот момент.

И вот их выводы: американской сельскохозяйственной экономике пришлось расплачиваться за введенное эмбарго 20 лет. По каждому пункту. Главным итогом введения эмбарго на сою стало рождение Бразилии как конкурента на глобальном соевом рынке, а по пшеничному рынку – рождение в виде конкурента Евросоюза.

- Очень поучительный урок.

- Ну, это урок американцев. Это то, что они декларируют. Я, собственно говоря, в данном случае, «за что купил, за то и продал». Но, в принципе, конечно, нам неплохо было бы подобные механизмы предусмотреть и быть более аккуратными в своих действиях.

Источник: Агентство АгроФакт